А. Розов "Тень мечты"
- Так что там с пятью тысячами лет деградации, док Мак? – спросил Юджин.
- Давайте вспомним историю, - предложил тот, - Начнем с древнего Египта. Что с ним приключилось? Что заставило его исчезнуть с лица земли?
- Варвары напали, - ответил австралиец, - Кажется, гунны.
- Гиксосы, - поправил Мак, - Гунны были примерно на 2000 лет позже. Впрочем, это не существенно. А что стало с Шумером, Хеттами, Вавилоном, Персией, Элладой, Римом?
- Вот Рим точно уничтожили гунны, - сказал Патрик.
- Вандалы и готы, - снова поправил док, - Но, это тоже не существенно. Важен принцип: Некий этнос становится субстратом для государства. Государство вырастает в империю. Возникает сложная социальная структура с централизованным религиозным культом, с морально-правовой системой, с кастой интеллектуалов и политической элитой. Мелкие этносы вокруг втягиваются в орбиту этой империи. Армия распространяет имперскую власть, а менее заметная армия миссионеров - имперскую идеологию, т.е. фактически, другой аспект той же власти. В столичных городах возводятся циклопические здания, создаются произведения искусства, учреждаются университеты, развивается наука… И вдруг, все это величие, начинает гнить изнутри, все быстрее и быстрее. Потом приходят кто угодно - гиксосы, вандалы, норманны – и добивают эту полумертвую империю.
- Потому что зажрались, - веско заявил Юджин, - Народ перестает работать и начинает требовать хлеба и зрелищ. Короче, полный разврат, как в фильме про Калигулу.
- По-твоему, народ надо держать голодным? - поинтересовалась Дилли.
Патрик несколько сконфуженно повертел в пальцах свою сигару.
- Ну, не то, чтобы голодным. Просто, должна быть умеренность.
- Ага, - сказала она, - Значит, кто-то должен контролировать, чтобы у народа была эта самая умеренность. А то народ зажрется, и дальше – как с Калигулой, верно?
- Мораль должна быть, - ответил ей Юджин, - Та самая мораль, которую док Мак так ругает. Тогда люди будут думать не о брюхе и сексе, а о других, более важных вещах.
- О каких? – спросила Дилли.
- О будущем, - ответил он, - О том, как будет жить следующее поколение.
- Классно! – сказала она, - Я понимаю так. У меня семейный бизнес. Я считаю деньги и распределяю: это – на пожрать, а это – на развитие, чтобы следующее поколение могло больше жрать и больше тратить на развитие. Это расширенный продуктивный цикл, но это ни фига не мораль. Это математическая экономика, прикинь? А твоя мораль – это другое. Это когда тебя ограничивают в потребностях, чтобы не пришлось ограничивать Калигулу, или какого-нибудь другого оффи. Твоя мораль – это когда пирамида фараона важнее, чем мясо в супе у твоей семьи. Еще скажи, что я не права.
- Про фараонов спорить не буду, - сказал Юджин, - Но сейчас-то пирамиды не строят.
- Еще как строят! - возразила Дилли, - Но каменные пирамиды это дешевка. Аппетиты выросли. Хеопс удавился бы от зависти, если бы видел бумажные пирамиды нынешних оффи. Вот это – сила! Целая армия Калигул не сможет просрать столько, сколько одна бюджетная программа поддержки фондового рынка и банковской ликвидности. А есть еще военный бюджет с авианосцами по миллиарду баксов за штуку, и другие легкие настольные игры типа международного фонда реконструкции и развития. Один только комплекс зданий международных организаций в Женеве больше, чем сраная пирамида Хеопса раз в сто. Что с этим дерьмом будут делать будущие поколения? Водить туда туристов с альфы-центавра: приколитесь, братья по разуму, на какую херню тратили деньги наши далекие предки. Типа, у них был такой культ: назывался мораль. Что-то такое про загробный мир и общечеловеческие ценности, как говорят археологи.
- Это издержки! – отрезал Юджин, - Да, чиновники воруют. Они всегда воровали. Но уровень жизни растет, технологии изобретаются, наука развивается…
- … Примерно в 20 раз медленнее, чем если бы жреческая каста не вставляла палки в колеса, - перебил его док Мак, - и раз в 5 медленнее, чем необходимо просто чтобы не вылететь в трубу. Повторяется древний египетский сценарий. Персидский. Римский.
- А можно подробнее и как-то менее сумбурно? - спросила Жанна.
Док Мак кивнул, улыбнулся и достал из кармана пестрой рубашки толстую сигару.
- Сейчас я основательно закурю, и постараюсь изложить без сумбура, - пообещал он, чиркая спичкой, - Начнем танцевать от двери… Или, от пирса, как здесь говорят.
- Вы не здешний? - поинтересовалась канадка.
- Я иммигрант из британского содружества, - ответил он.
- Британское содружество большое, - сказала она.
- Совершенно справедливое замечание, - согласился док Мак, - Но давайте не будем отвлекаться на посторонние темы. Начнем от первого действия нашего сценария. Есть успешный или, как говорил доктор Гумилев, «пассионарный», этнос. Как обычно, там есть элита: вожди. Они выдвинулись благодаря своей хитрости, смелости и военному мастерству. Они живут несколько лучше соплеменников: им достается большая доля добычи, самые красивые женщины и самое лучшее оружие. Но их жизнь, по сути, не отличается от жизни любого воина или охотника в племени. Кроме того, они все время испытывают давление со стороны подрастающих молодых лидеров, которые стремятся занять место в элите, вытеснив оттуда стареющих вождей. Это естественный процесс в любом социуме приматов – будь то люди, бонобо, шимпанзе или даже павианы. Место альфа-самца принадлежит самому эффективному из претендентов. Это необхоимо для выживания племени. Старые вожди не желают расставаться с альфа-статусом и, для его сохранения, готовы на разнообразные уловки. У шимпанзе и бонобо, в сообществах из нескольких десятков особей, такие ухищрения дают старому вождю лишь небольшую фору. Иное дело – у людей, с более многочисленными племенами и с более развитыми средствами символической коммуникации. Внедрив в сознание соплеменников некое представление о символах эффективности, можно перевести конкуренцию за альфа-позицию в своего рода виртуальное пространство. Расхожий пример – это владение суперфаллическим объектом: тотемным столбом, башней, в общем – каким-то очень большим недвижимым объектом, который символически отождествляется с…
- … Огромным хером, - договорила Дилли.
- В общем, да, - подтвердил Мак Лоу, - Яркие примеры это колокольня, минарет или высотные здания комплекса UN в Женеве. Другой символический прием - это символ происхождения от тотемного духа-покровителя. Учреждение родовой аристократии, достигшее своего наивысшего развития в странах «буржуазной демократии», где уже нельзя войти в родовую элиту, победив какого-то аристократа в бою или на поединке. Претендент там должен пройти через всю последовательность ритуальных инициаций, определяемых высшей аристократией. Это ритуалы партийной карьеры, выборов…
- Эй-эй! – перебил Патрик, - При чем тут выборы?
- При том, - спокойно ответил Мак Лоу, - что выборы по процедуре, принятой в странах буржуазной или социалистической демократии, это обыкновенная культовая инициация претендента, избранного аристократией. Она практикуется в виде публичного ритуала у многих примитивных племен, это этнографический факт. Надеюсь, ты не будешь меня убеждать, будто на этих выборах что-то решает т.н. «народ»?
Патрик погладил ладонью чисто выбритый квадратный подбородок и молча покачал головой в знак того, что не будет. Мак Лоу улыбнулся, кивнул и продолжил.
- До сих пор я говорил о возвышении некой группы особей за счет конструирования вымышленных достоинств. Но этого мало. Чтобы доминирующее положение группы было стабильным, надо не только возвысить эту группу, но и унизить всех остальных. Выражаясь точнее, надо блокировать всем остальным особям любые пути независимой социально-значимой самореализации. Секс, рождение и воспитание потомства, поиск и интерпретация актуальных знаний, производство и потребление товаров, эстетическое самовыражение, организация самоуправления в сфере безопасности и права – все это должно быть закрыто для людей, не принятых в правящий клан оффи. Если этого не сделать, у людей появится возможность сравнения деятельности оффи с деятельностью неформальных лидеров. Сравнение, естественно, окажется не в пользу первых, и вся конструкция искусственно-обоснованной власти оффи может рухнуть.
- Не понимаю, при чем тут секс и рождение потомства, - перебила Жанна.
- Основной инстинкт, - ответил Мак Лоу, - На нем основана естественная процедура признания альфа-самца самками племени. Если люди смогут демонстрировать свою сексуальную и репродуктивную состоятельность, то искусственной системе рангов в обществе будет нанесен удар в самое больное место… Извините за каламбур. Кстати, задумаемся: почему европейская мораль предписывает женщинам занятие сексом без удовольствия, а затем беременность и роды в максимально-болезненном режиме?
- Где это она такое предписывает!? – возмутился Юджин.
- В библии. Прочти на досуге, это где-то в самых первых главах. Там, где бог Иегова произносит длинное и качественое проклятие в отношении всего человеческого рода. Далее в том же проклятии, предписывается, чтобы труд был для человека изнурителен, ненавистен и туп. Это тоже важно. Если человек работает не как скот, а как разумное креативное существо, он сломает систему. Оффи-бог, конечно же, это предусмотрел.
- Ты хоть бога оставь в покое, - попросил Патрик.
Мак Лоу пожал плечами.
- Ладно, оставлю. Тем более все равно его нет.
- Это еще доказать надо!
- В другой раз, ладно, Патрик? Просто я обещал Жанне изложить систематически, а раз так – на очереди у нас послания апостола Павла.
- Он-то при чем!?
- О! Это очень толковый апостол. Он четко сформулировал одну мысль: если общество переведено из системы натуральных ориентиров в систему искусственных ценностей и статусов, то это общество ожидает конец света. Оно обречено, как пассажиры автобуса, в котором водитель смотрит не на дорогу, а на TV-экран, где отображается существенно иная дорога, виртуальная. В какой-то момент, на скоростном автобане…
- Я не поняла перехода к автобусу, - заявила Жанна.
- А, извини, я его проскочил. Это элементарно. Когда оффи навязывают обществу такую систему координат, в которой они сами оказываются неизмеримо-выше простолюдинов, возникает эффект информационного шлака, или токсичной морали. Средний индивид продолжает стремиться повысить свой статус в обществе, но не в натуральной системе ценностей, а в новой, моральной. Теперь вместо натуральных ценностей (ремесленных изделий, пищевых продуктов и актуальных знаний) он производит мнимые ценности – целомудрие, смирение, покаяние, толерантность, фригидность, дебильность… От этого коктейля начинается системная деградация. Попрошайничать становится выгоднее, чем работать. Вместо жилых домов и предприятий начинают строиться культовые здания, суд оправдывает бандитов и наказывает тех, кто нескромен в сексуальной жизни. Ученые увлекаются толкованием священных книг. Правители становятся трусливыми идиотами. Вместо того, чтобы решать проблемы, они консультируются с еще большими идиотами из числа деградировавших ученых и, по их совету, апеллируют к моральным ценностям. Население утрачивает дееспособность, и теперь для любой работы приходится нанимать гастарбайтеров, которые скоро начинают задавать тон. Армия уже не может понять, что она защищает, и от агрессоров приходится откупаться. Скоро с империи уже собирают дань даже те отсталые соседи, которые раньше сами платили дань ей. Те немногие, кто еще не разучился работать, платят огромные налоги на содержание всей этой помойки и искренне радуются, когда приходит серьезный завоеватель, оккупирует эту территорию, вешает чиновников, попрошаек и бандитов, и наводит какой-то порядок, пусть довольно обременительный в смысле налогов, но, по крайней мере, твердый и понятный...
Мак Лоу замолчал, хлебнул кофе из кружки и принялся раскуривать потухшую сигару.
- Предлагаешь запретить европейскую мораль? – спросила Жанна.
- Почему только европейскую и почему именно запретить? - удивился тот.
- Ну, допустим, не только европейскую. Вообще любую твердую мораль. А запретить потому, что, по твоей теории, от этой морали все беды.
- Беды от диктата правящих кланов, - возразил он, - твердая мораль только инструмент. Зачем ее запрещать? Если к ней не принужать, она сама исчезнет.
- У нас в Канаде никого к морали не принуждают, а она не исчезает, - заметила она.
- Ты просто привыкла к прессу морали, как к камешку в ботинке, - сказал Мак, - Если я задам несколько вопросов, то ситуация покажется тебе в другом свете.
- ОК, задавай.
- Вопрос первый. Может ли получить место преподавателя в университете человек, про которого всем известно, что он поклоняется Христу.
- Да, - ответила она, - Собственно, таких большинство.
- А если всем известно, что он поклоняется Сатане?
- Гм… - Жанна замялась, - Я не уверена, что университетский совет на это пойдет.
- А получит ли место женщина, которая занимается любительской проституцией?
- Нет, конечно…. Слушай, к чему эти вопросы? Есть же и другие работы…
- Это к тому, - вмешалась Дилли, - что в Меганезии, социальный деятель, отказавший кому-либо в работе на подобном основании, со свистом вылетит из страны.
- В каком смысле? – удивилась канадка.
- В таком, что суд вклеит ему ВМГС в форме депортации.
А. Розов "Чужая в чужом море"