https://www.e1.ru/news/spool/news_id-69509865.htmlОсужденный за педофилию тренер из Асбеста дал интервью из СИЗО
Родные, друзья и коллеги уроженца Асбеста Владислава Коршунова пытаются добиться пересмотра решения суда, по которому 54-летнего заслуженного детского тренера по легкой атлетике признали педофилом и посадили на 12 лет. Его арестовали 16 июня 2019 года в подмосковном городе Щелково, куда мужчина переехал год назад. С тех пор он находится за решеткой. Нам удалось через адвоката передать вопросы для Владислава. Публикуем его ответы.
— Расскажите, как с вами обращались в СИЗО и обращаются сейчас. Почему не отпускали под домашний арест? Как ваше самочувствие?
— Обращаются нормально, как со всеми арестантами, жалоб как таковых нет. Не понимаю, почему не отпускали под домашний арест. Я не преступник, скрываться не собираюсь. Мне важно, чтобы поскорее разобрались, узнали правду и отпустили меня, потому что я невиновен.
На заседании о продлении меры пресечения Ольга (мама девочки, обвинившей Владислава в действиях сексуального характера. — Прим. ред.) просила отпустить меня под домашний арест. Но следователь писал, что я совершал насильственные действия неоднократно — специально такие грозные формулировки, чтобы меня под стражей держать. Хотя изначально огласили мне только один эпизод.
Я только через три с половиной месяца узнал о том, что, оказывается, еще были эпизоды, о которых нам не сообщали (девочка рассказала, что Владислав три раза целовал ее на тренировках — 4, 6 и 8 июня. — Прим. ред.). Следователь не говорил, меня и свидетелей защиты не допрашивал. Никак их не проверяли. А когда я начал вместе с адвокатом писать ходатайства и просить его допросить всех этих свидетелей, он игнорировал наши просьбы и продолжал так же писать, что все доказано. Эти эпизоды вроде как есть в деле, но по ним вообще никаких следственных действий не проводилось.
«Показания никак не проверялись — раз сказали, что было, значит, было. Так решил следователь, заваривший эту кашу. Его потом посадили за взятку»
Владислав Коршунов
Самочувствие очень плохое. В камере народу много, стараемся выживать и ждем правосудия. Они ошибку допустили, уперлись и прут сейчас до конца.— Из-за чего, на ваш взгляд, так произошло?
— Непонятно. Столько лет занимался тренерской деятельностью. Десять лет в Асбесте и год здесь. И вдруг такая ситуация. В Асбесте никто не понимает, как так может быть. Понимают только те дети, которые с нами занимались, и их родители. То есть те, кто знает эту «потерпевшую». Они жалобу написали. Потому что она [потерпевшая девочка] такой человек — у нее сложный характер и раннее развитие. Я об этом заявил еще на первых допросах и сразу сказал, кого можно вызвать, чтобы подтвердить это. Но никого не вызвали, вместо этого они мне написали в экспертизе, что у меня извращенное толкование детского поведения.
Мама еще в самом начале, когда дочка ей соврала, сказала ей: ты больше заниматься в этой секции не будешь! Дочка заныла: «Как не буду? Все будут заниматься, а я нет? Там же так весело — все играют, смеются, Владислав Владимирович ведет тренировки так интересно». У мамы тогда, видимо, наплыв эмоций какой-то произошел. Эти слова стали толчком для нее: «Да? Значит, он никого не будет тренировать». Взяла ее за руку и побежала в полицию. Надо было ей просто позвонить, выяснить, как и что случилось, я бы приехал и все объяснил, не по телефону, прямо приехал бы.
По всем эпизодам я неоднократно просил следователя поговорить со свидетелями, которые докажут мою невиновность, скажут, что меня просто не было в это время. Они пишут: нет, ты был. Меня привезли на следственный эксперимент, и никто там не засекал время, не проверял. И получается, что в один из дней я совершаю насильственные действия на глазах у 25 воспитанниц секции художественной гимнастики, которые в это время занимались в зале. В другой день я вообще, как клонированный, по версии следствия, одновременно и в комнате для инвентаря с девочкой нахожусь, и в электричке еду, потому что я тогда ключи отдал и убежал сразу. В других показаниях девочка пишет, что я стоял за ней голый. При этом она не видела, как я раздевался, а просто предположила. Они [следователь и судья] даже на это не смотрят.
Все это я рассказал бывшему следователю Фирсанову, которого потом посадили за взятку. А другой следователь взялся — и точно так же не хочет узнать правду. Просто повторяет эту клевету.
Воспитанники Владислава занимали призовые места и успешно выступали— Какие бы вы выделили основные доказательства вашей невиновности?
— Во-первых, экспертизы. Никаких покраснений и повреждений нет. В этот же вечер взяли соскобы и смывы, как положено. Молекулярно-генетическая экспертиза — никаких моих отпечатков нет. Ни спермы, ни крови, ни пота не выявлено. Ничего нет, никаких биологических следов. Психологическая экспертиза показала, что к педофилии никаких склонностей нет. Я нормальный адекватный мужчина, меня не тянет к малолетним. На это тоже они не смотрят. Зачем вообще нужны все эти эксперты тогда? (Мы писали в прошлом материале, что специалисты не смогли найти у Владислава склонности к педофилии, но при этом написали в экспертизе, якобы у него наблюдаются элементы парафильного поведения из-за того, что он улыбался, когда рассказывал о детях. — Прим. ред.).
В то же время девочку нормально не обследовали. Все дети и учителя говорят, что Мария (имя изменено. — Прим. ред.) постоянно врет — психологи пишут в заключении, что склонности к фантазированию нет, не проведя ни одного исследования. Независимый эксперт потом в пух и прах разнес их экспертизу. Ее слова о том, то что я якобы сзади поднимал ее за попу и терся об нее, никто не проверял. Возможно ли это вообще физически? Ни очных ставок, ни следственных экспериментов. Даже элементарно того, сколько это все времени займет.
Мы писали ходатайства о проверке доказательств — получаем отказ. Они говорят, не будут проверять, все и так доказано. Это что за правосудие? Так можно любого взять и сказать: вы домогаетесь, и посадить. Не нужны никакие экспертизы даже. Это какой-то дурдом получается.
Я говорил — в это время [когда вменяется эпизод] я уже был в электричке. Есть охрана школы, есть видеонаблюдение. Они не стали это проверять. Ты был там — и все. Опираются на ее слова, а допросить ее повторно отказываются. Мама написала в первый же день ходатайство, чтобы ее дочку не допрашивали с видеосъемкой. А следователю надо провести какие-то следственные действия для себя против меня, он ее дергает в любой момент, и она ездит. Смеется на фотографиях со следственного эксперимента. Для нее это игра. А стороне защиты ее нельзя допрашивать.— Как можете охарактеризовать маму потерпевшей и ее саму?
— Обычная мама, никогда ко мне претензий никаких не предъявляла. Спрашивала, интересовалась поведением своей дочери после каждой тренировки. На первом суде говорила, что не хотела писать заявление. После приговора просила, чтобы меня помиловали. А через 18 дней, в последний день для подачи апелляции, уже написала под диктовку следователя, что согласна с приговором.
Девочка была хулиганистая, постоянно вину на других перекладывала. Говорила: «Это не я, это другие все делают». Лгала. Очень непослушная девочка, и я ее старался исправить в лучшую сторону, постепенно это уже удавалось.
[Мы нашли характеристику потерпевшей девятилетней Марии, имеющуюся в материалах дела, данную педагогом]
Как ученица Мария очень хорошая, старается, однако очень много отвлекается от учебного процесса, любит поговорить, повеселиться. На первом месте у Марии общение. За оценки не переживает. Мария может легко солгать, не моргнув при этом глазом, я сама ее несколько раз ловила на лжи. Мария очень любвеобильная, может с легкостью подбежать к любому из учителей и начать обнимать.
И далее еще много текста и картинок. плюс более ранние статьи по этой теме. и коменты причем больше положительных