С. В. » 10.10.2020, 02:34
Три сестры
Трагитрагедия в одном действии, в стихах
Действующие лица
Борис
Алина
Вера
Люба
Увертюра
Поблеклое небо так душно;
Табачные пряные листья
Поежились мне равнодушно
И шелестом вверились кистям,
Что красками стену писали,
Паучьей изрезанной сетью.
Но сказками полог постлали,
Пахучею крышей над клетью,
И камень мостили своею
Плетеною венами картой,
И скрыли чужую аллею, –
И ветви овеяли гардой.
Они бы лежали и прели,
И стерлись до бархатной пыли,
Оттаяв в апрельской капели
С потоком журчащим уплыли;
А если у радуг опала
Весной не нарушилась целость –
Ступая по листьям опалым,
Над ними б смеяться хотелось.
И может, те листья опали,
Но целость листа сохранялась –
По ним бы сапожки ступали,
И ты бы над ними смеялась.
(А может, те листья опали,
Но их не нарушилась целость –)
(Но, видно, на тлеющих нотах
Цветного осеннего наста
Осеннего наста цветного
Начерчена в этих воротах
Каблучная поступь иного.
Каблук по осеннему насту каблуками
Умножится стуки в воротах)
(И листья – пола
подола)
Явление первое
Лужайка перед домом
Борис (входит)
Ах, чудо, чудо, что за дивный вид!
Своей цветущей ленью так манит
Прекрасный день, что прежде бил из окон;
Я наконец покинул дома кокон.
Три месяца и день забыв, и ночь
Я гнал о мире внешнем мысли прочь,
Чтоб только пелись рифмы безотрывно,
Чтоб стих звучал порывисто, надрывно.
Мой сон, отъятый истинным трудом,
Волшебная строфа, мой палиндром...
Теперь пришла пора поверить миру
Мой сладкий грех, мою Волшебну Лиру.
Закончен днесь лирический роман,
Что Вдохновеньем через Гений дан.
Присяду здесь, найду отдохновенье
От стихотворных мук, от Вдохновенья.
(Садится)
О, как мягка пресвежая трава!
Когда весна имела все права,
Тогда я не умел ценить лужайку,
Где завсегда бельчонку или зайку
Имел обыкновение ласкать.
Что трудного их нежности снискать,
Когда так беззаботно-чутки взгляды,
Все говорят их вешние наряды;
Когда из уст моих сочатся строки
Всегда в любви, хотя бывают строги,
Всегда счастливы – даже в день тоски,
Всегда в стихах, но к телу так близки...
Волшебный ручеек питал лужайку слова;
Ах, вот бы окунуться в детство снова!
Явление второе
Борис, Алина
Алина (входит, очень сердито)
Ну нет! Покуда я умом жива –
Не влюбится кудрява голова!
А если вдруг и повелюся грудям,
То сердце вырву я на радость людям.
Борис (в сторону)
О райское создание, зачем
Вы так терзаете сознанье тем,
Кто вашу чистоту ценить умеет,
Кто сердце милое в груди лелеет?
Зачем же вырывать его в сердцах,
Зачем вся эта злость в больших глазах?
Пускай ушли священны ваши лета,
Не смоет их своим забвеньем Лета –
Останутся они не в водной глубине,
В глуби души, в том Вечности огне.
Алина (все еще зло)
Каков подлец! Меня свратить с дороги
Он принужден, лишь выйдя из берлоги.
Чумазый весь, забывшийся в труде,
Как землерой – в лирической руде.
В своем стремлении упрям, осел!
Борис (в сторону)
Ах, как же норов зол!
Но как хорош подол,
А что под ним...
Алина (смягчаясь)
Но и себе не буду вешать нимб.
Я все же старшая из них сестренка –
Нельзя в тринадцать мне играть в ребенка.
Ввязавшись в спор, в безумстве искупалась
И в гневе брызг, в раздоре я плескалась...
Борис (в сторону)
На это я бы посмотрел,
Да только спелый сей пострел.
Алина (начиная рыдать, садится на траву)
О горе мне, сменявшей благоденство
На страсти беспокойное блаженство!
Брела теперь я словно бы в бреду,
Узнав о сестрах на свою беду,
Что и они подвержены напасти,
Что суждено попасть любви им в пасти.
Ах, это Яблоко, что так налито
Бесстыдством алым, краской на ланитах,
Безмолвством губ, теплом на языке,
Упав с небес, дрожа в моей руке,
Открыло мне великой сласти тайну,
Что яда сущность крыла чрезвычайну.
Борис (в сторону)
А ведь она – забуду сколько лет –
Собою чудна – в этом спору нет.
Печаль, увы, ее лицу подхожа:
Когда бледней зимы пренежна кожа
И тонкий стан поник до плеч усталых,
Сильней синит прогалы глазок талых;
Слезой блестят, как хладная роса,
И туго стянута черна коса.
Явление третье
Те же и Вера
Борис (в сторону)
А это, видимо, ее сестренка.
Давно ль мне мало одного ребенка?
Вера (зовет)
Сестричка милая, куда ушла?
Какую тайну скрыла, унесла?
Алина
Ах, Верочка! Вот я, убита горем,
Сижу и плачу – слезы льются морем.
Вера
Скажи, сестра, что Яблоко открыло,
И почему внезапно ты уныла?
Его кожурка красная беды
Не предвещала. Что же плачешь ты?
Алина
О нет, я не могу сказать об этом,
Не погубив мою сестру ответом.
Меня ты младше – лучше мне одной
Познанья тяжкий груз нести с собой.
Борис (в сторону)
О, стал я вдруг свидетелем невольным
Беседе теплой на лужке привольном.
Вера
Алина, как же это может быть,
Чтоб я не захотела разделить
Твое глубокое от знания страданье.
(Садится рядом, берет ее за руку.)
Сестренка, душенька, ты ручку дай мне –
Я вижу: все в смятении трясется;
Я чувствую, как сердце больно бьется.
Доверься другу, расскажи как есть,
И не кори себя за всех: не счесть
Сколь много раз позорно и пугливо
И я, и Люба, падкие на диво,
В желаньи тайн найдя порыв,
Едва оперившись, глаза открыв,
Тянулись за запретным красным плодом.
Так проходили, слышишь, год за годом.
Однажды кто-то должен был запрет
Вот так нарушить. Да, мне меньше лет,
Но, хоть я позже в эту жизнь проснулась,
До плода просто я не дотянулась.
А дотянулась – села б горевать,
А ты меня – ладонью согревать.
Борис (в сторону)
Как удивительно честна душою
Она перед своей сестрой большою!
В печали познается верный друг.
Бывало я и сам среди подруг
Ее же возраста легко вращался,
Неспелыми умами восхищался,
Пытал дыханье тел, питанье губ,
Бывал я чуток, часто – очень глуп;
Но что всегда не уходило взгляда,
Что было как превысшая награда, –
Когда царит не только разность тел,
И остается разум не у дел –
Взаимная душевная влюбленность,
И неподдельность чувств, их обостренность.
Алина
Ах, Вера, Вера, это неизбежно!
Хотела б тайну я хранить прилежно,
Да то открыл отравленный укус,
Что все к пороку чувствуем мы вкус.
Вера
Твои слова понять я не умею.
Алина
Мы все подчинены ужасну Змею...
Вера
Оставь, сестренка, странные намеки.
Не вижу ль я, что пламенеют щеки,
Когда насилу держишь боль в себе.
Коль должно пострадать, поведай мне.
Явление четвертое
Те же и Люба
Люба (входит)
А, вот вы где! Я вас везде искала.
(Удивленно.)
Алиночка, ты, видимо, устала?
А может, здесь устроили пикник?
А может, пишешь здесь дневник,
Про взрослые дела, про их удачи,
Присев на луге возле этой дачи?
Борис (в сторону)
Бывало так: ко мне девчонки шли.
Но чтобы вместе здесь присели три?
Ах, этот бантик, сбившийся у младшей, –
Пока для чувств открытой, не увядшей, –
На волнах пламенных ее волос!
Смеется простотой в веснушках нос –
Такое мне по нраву малолетство.
И как не примечал ее соседство?
Алина
Садись ко мне, сестренка, на траву.
Решилась я – вам тайну назову.
Люба (радостно)
Ура! Как обожаю я секреты!
И сплетни! И заколочки! Котлеты!
Вчера Мариша – знаете ее? –
Мне показала новое белье!
Ха-ха! Так что тебе писал инкогнит?
А может, ничего уже не помнит
Загадочный весь в черном господин?
Он ковылял шестнадцать верст один;
Его отец – ученый тоже – средства
Все промотал, и сыну из наследства
Осталось имя. Бросив прежний дом,
Он потому тебя просил о том,
Не можно ль приютить его в усадьбе:
Пожить ему, работу дописать бы.
Он скляночки и баночки везде
По комнате расставил, но нигде
Не смел он снять перчаток или фрака,
И что-то в нем все чуяла собака.
Но ты, когда вошла к нему случайно...
Ого! Ага! Вот это точно тайна!
(Заговорщически.)
Зашла к нему и испытала страх
Такой, такой... что еле на ногах!..
Ну ж, не томи! Услышать мы желаем,
Что было после, за собачьим лаем.
Алина
Ах, Люба, брось свои ты глупы шутки!
Нас ждут события настолько жутки,
Что не пристало выходить из дома
Нам всем, какая б ни была истома.
Борис (в сторону)
Здесь я готов вас слушать целый день:
На волю все рвались со скукой лень.
И под зачином столь ее гнетущим
Все более и более цветущи
И свет ума и холодность красот.
То кажется: сорвет на плачь вот-вот,
Но вдруг – как мрамором она застынет,
И подступивших слез волна отхлынет.
Алина
Все было так: из-под колоды Змей
Навел. Завет вы помните: «Не смей
Есть Яблоко Познания!» Случилось
Гулять в саду фруктовом. Утомилась,
Присела отдохнуть под яблонь тень;
И так уж разморила эта сень,
Что задремала я. Мне снились вздоры:
Понизу кровь, поверху черны горы.
Я, нервно уцепляясь за каменья,
Взобраться тщюсь от бурного кипенья.
Багровый океан простерся в мрак,
Что не видать ему конца никак.
Но если вверх взгляну, то вижу пропасть
Такую же. И надо мною робость...
Ах, что мне делать было? Нету сил,
И ветер, вдруг поднявшись, уносил;
То бросить вниз грозил, то в эти скалы,
В их грязные, зубчатые оскалы.
Молитву вознесла – услышал бог,
Один он только выбраться помог.
И вот – проснулась я. Душа трепещет,
А надо мною солнце мирно блещет,
И свод небесный подпирает сад,
Распространяя дивный аромат.
А снизу – зелень преет; на травинке
Жучок составил крыльев половинки.
Вера
Ужасный сон поведала ты нам!
Но разве должно людям верить снам?