Анонимная Поэзия

[Бездарь]

Гордо ответит девчонка,
Что я виноват.
Год моей жизни был скомкан
И брошен к ней в ад.

Сквозь ее длинную челку
Не видно глаза.
Но у меня втихомолку
Полезет слеза.

Мысли нанизывал в строчках,
Бусы — в браслет.
Видел, казалось мне, в мочках
Будто ответ.

И отдавал свою душу,
Все, что во мне.
Больше я лживой не нужен,
Тлея в огне.

С камнем блестящие серьги,
Дарил шоколад.
Тратил последние деньги,
А ты — мне врала.

Ладно бы только о чувствах,
О сердце своем, —
Это почти что искусство —
Врать обо всем.

Ты не одна же другая —
Вас много таких:
Все, кого я выбираю.
А я — не для них.

Я им играю сонаты,
Читаю стихи.
Но почему, когда надо,
Девчата глухи?

Я их встречаю с продленки
И в юности дня.
Но почему-то девчонки
Не любят меня.

Больше однако пугают
Моих неудач
Хохот тупых попугаев
И жуткий палач.

Что же горят так азартом
Глаза подлецов?
Слиться лицом бы с асфальтом
Да заподлицо.

Может, придонною рыбой
Я впутался в сеть?
Злиться, бессмысленно дрыгать,
А лучше — висеть.

Тот, кто не видит картину,
Меня не поймет, —
И плюнет ко мне на могилу,
И камень метнет.

Их, и себя — не посмею...
Но в детских глазах
Скрытно, — под маской, — краснею
В ослиных ушах.

[Хлоя]

На улице вечер.
Мне ветер навстречу.
Не видно народа,
и у перехода
свет желтый горел.
Проходя мимо
цветочного магазина
я мишку из плюша
увидел — и тут же
купить захотел.
С повязанным бантом,
его бы подарком
знакомой девчонке
к игольчатой ёлке
сложить под навес.
Чтоб в платьице белом,
сначала несмело,
заветный подарок
за зеленью лапок
она бы раскрыла —
наш общий секрет.
И время застыло,
и прошлого нет.
И запахом хвои
дышали бы двое;
под цвет мандаринов,
как блестки рубинов,
горели бы свечи —
то длилось бы вечно…
Поры новогодней
и чуда сегодня
хотелось Мишутке.
Но чувство минутно —
и образ исчез:
со мной не бывает
волшебных чудес.
Сомнение тает.
Тепло убывает.
Никто не узнает
мой страшный секрет.
Но ветер гуляет,
Горит желтый свет.

[Гость]

Миндальные глаза, хитрые, как у кошки,
Смотрят искоса. И хочется нелепыми
Деталями связать те бусины и брошки,
Что на тебе приметно налеплены. Картина в зеркале:
Отражена правдиво твоя нагота и грация,
Подвижная не по годам, чертовски
Притягивающие черты. Имитация
мечты. Я прогадал, когда из японцев
Модель выбирал будущего настоящего.
Светило — взошло на востоке солнце,
Когда из каждой колонки с восторгом навязчиво,
Из почтового ящика рекламным буклетом
Яркими, словно летом, красками написано
Было: «Вам — Козетта» – и прятаться по клозетам
Больше не надо педам. Встроенная Алиса, но
Под другим названием. Авторство – известная компания
С неуместным логотипом (наняли для вида дизайнера).
Старая кукла с Авито обретает нового хозяина.
И хоть нельзя ее использовать для гарантии
Не по инструкции, на это не обращали внимание
До некоторой поры. Но когда-то случится прорыв,
А пока – порты надо бы подключить с пониманием.
Аниматроника — замыкание. Саднит на сердце нарыв.
Блин, получается, деньги потрачены зря? «Техника
Подвела под статью меня, а работать не хочет?»
Коноплю куря, рассуждаю на кухне: потех века
Будут вскоре — ухнем, а пока люблю чьих-то дочек.

[Гость]

Взойдет луна и наложит сень
На серый снег, непрозрачный лед;
Настанет тьма — так меня мигрень
К опавших звезд наготе зовет.

Из тусклых туч их больная сыпь
Опустит луч синевой густой.
И все, что мне остается — выть.
И все, что мне достается — боль.

Здесь детский смех не найдет мечты,
Лишь ужас сна и осколок чувств.
Но хуже для молодой судьбы,
Что без любви совершенно пуст.

Глаза не спят; от дрожащих век
До талых губ твой скользящий шелк.
Казалось мне, что и я — человек
В шерсти густой, только я — лишь волк.

Горит луна и гнетет мигрень;
Сижу в ночи, и как прежде — синь.
Еще один бесполезный день,
Еще одна без надежды жизнь.

[Sphynx]

Ничего не понимаю. То ли Годрик писать стихи научился, то ли это не Годрик. Впрочем, волчьи мотивы указывают, что таки он.

[Campanula]

Традиционный огрех в размере тоже присутствует.
Но хороший стих.

[Гость]

Говорят, что достигнуть можно
В каждом деле любых высот,
Приложив, пусть бы это сложно,
Десять тысяч часов.

Я не стал тратить десять точно —
Для души нет зазря ни дня;
Педофилом чтоб стать, нарочно
Я всю жизнь променял.

Вот проходит не первый месяц,
Вот уходит за годом год.
Это все — будто бег на месте,
А не к детям полет.

Ни соломенной мне косицы —
Ни заломленных сзади рук.
Не устроят допрос ресницы —
Я не взрослый их друг.

И теперь никому не нужен.
Старикам ли жалеть, виня
Божий свет? ведь они снаружи
Пожилее меня.

[Гость]

Прости, но так уж я рожден:
Я только мог свою погоду
Твоей сочувственной в угоду
Душе излить дождем.

И страшно, и кровать что гроб.
Холодный, как на кухне кафель,
Полет соленых мутных капель
Поток слагает в дробь.

Напрасно думала: приду.
Но били вольно молний змеи,
И было небо волка злее,
И плыло все в бреду.

Металась, но уснуть не в мочь.
Луна сверкала светом синим
И на губах горело имя —
Ты всю страдала ночь.

Я под стеной дождя молю:
Дай волю девочке несчастной,
Остынь скорее, блеск ужасный,
Оставь любовь мою!

И не грози, как по часам,
И не тревожь покой девчушки —
Гремучих слез поток в подушке
Я спрячу сам.

[Гость]

Потух закат. Луна всходила,
Кругом рассыпав серый блеск;
Ее полуночная сила
Вводила в дрему темный лес;

И пень сквозь трещину раскола
Не пах смолой и не дышал;
И плоть лесного частокола
Теперь уж мох не защищал;

И не шумели больше бором
Ни зверь, ни птица, ни листва;
Как воры, спрятались по норам —
Природа в ночь была мертва.

Настало время бы для гнили,
Для древоточного червя,
Но и деревья все застыли —
В них жизнь придет не раньше дня.

И лишь одна была лакуна
Для безобразного нутра —
Ждала поляна в свете лунном
Час наступления утра.

Покрыты густо были травы,
Как пеплом, влагою лесной —
Росою гибельной отравы,
Не жизнью — мертвою водой.

И на поляне освещенной,
С свербящей тяжестью в груди,
Кто был как призрак пробужденный?
Кто выл в тиши пустой один?

К кому взывал он бесполезно
Молитвы слезные свои?
Чей голос, тая в ночи бездне,
Просил бессмысленно любви?

И чья на то не отзывалась
Осиротелая душа?
Хотя спала — в бреду металась,
Повсюду схожую ища?

Чьи были приоткрыты губы —
И что за страсть горела в них?
Мечтали, чтоб бывали грубы
Для них касания – других?

И чей рассыпан светлый локон?
Где, невесомый, хочет лечь?
Кого спросонья недотрога
Под одеяло будет влечь?

Кому звучат вопросы эти?
Зачем глаза так режет свет?
Куда в ночи уходят дети —
И почему их рядом нет?

Но солнце первыми лучами
Пронзило лес — и стон умолк.
Воскреснет жизнь, а он в печали:
Как прежде — одинокий волк.

[Гость]

Иду по улице пустой –
Толпа неуловима.
Дышу – клубится пар густой,
Она проходит мимо.

Ее приветливы черты:
Протяжная улыбка,
Среди обветренной зимы
Проявленная зыбко;

Веснушки – золото девчат,
Как пойманные в сети,
Мне солнцем тусклым свет лучат
Предания о лете;

И веселит румянец щек,
Крапленый краской стыдной,
По нем, бывало, слезный ток
Мерцал – теперь не видно;

И наконец, подводит тушь
К прожилок темным теням,
Я в них нашел лесную глушь –
И в них я был потерян.

Но призрак воздухом разбит –
Останется на память
Лишь образ, что в груди горит
И розой и шипами.